Вопрос о помиловании Светланы Бахминой, вброшенный на всенародное обсуждение, оказался отличным тестом на состояние общественных нравов. Полезло совковое равенство: «или всем — или никому». Аргумент, чтобы не миловать — «Бахмина — одна из многих осужденных женщин, поэтому ее помилование будет вопиющим актом несправедливости к остальным», — успешно отстояла в телевизионном шоу Владимира Соловьева Мария Арбатова, сокрушив взывавшую к милосердию оппонентку.
Примечательно другое: и Валерия Новодворская, и иные многочисленные сторонники помилования Бахминой, бросившиеся обличать Арбатову за несовместимую со званием писателя жестокость, признали правоту ее утверждения и заняли позицию: «Надо миловать, несмотря на то, что Бахмина такая же, как сотни, может быть, тысячи лишенных свободы женщин, потому что милосердие выше справедливости, и если есть возможность помочь хотя бы одной…» Вот и Михаил Делягин, вдумчивый и проницательный аналитик, также заявил на страницах «Новой газеты»: немилосердность Арбатовой «не отменяет ее правоты» в том, что Бахмина ничем «не лучше остальных». А раз так, то, приходит к выводу Делягин, «надо просить не за одну беременную женщину, а за всех беременных, лишенных свободы, если они осуждены за хозяйственные или впервые совершенные нетяжкие уголовные преступления или подозреваются в совершении этих преступлений. Вот о чем надо просить президента Медведева». Даже текст обращения к нему составил. («Давайте освободим их всех».)
Отмечу юридическую некорректность взывания к милосердию президента в отношении многих. Помилование — это всегда в отношении отдельного, индивидуально определенного лица. Если ко многим — это не помилование, а амнистия. Амнистия — прерогатива Государственной думы, а не президента. Просьба к нему «объявить амнистию» — обращение не по адресу.
Но это так, к слову, в порядке правового ликбеза. Я о другом. Тезис, что Бахмина — одна из многих и ничем не отличается от остальных матерей малолетних детей, осужденных к лишению свободы за хозяйственные преступления, абсолютно ложен. Берусь доказать: судьба ее уникальна, второй такой заключенной в настоящее время не содержится во всем ГУЛАГе.
Светлана Бахмина явилась жертвой нашего правосудия, полностью утрачивающего остатки независимости по политически мотивированным делам. Она минимум трижды поражалась судами в своих правах.
Первый раз — в праве на амнистию. Бахминой, осужденной за ненасильственное (экономическое) преступление, игравшей второстепенную роль в его совершении — выполнявшей распоряжения начальства, ранее несудимой, положительно характеризующейся по работе и месту жительства, матери двух малолетних детей, влепили наказание в виде 6,5 года лишения свободы. Откуда такая аптекарская доза, ведь обычно после пяти лет назначенного наказания суды оперируют целыми годами, а не половинками? Да потому, что если 6 лет — то амнистия. Чтобы не подпала — на полгода больше.
Второй раз — в праве на отсрочку отбывания наказания. Уголовный кодекс закрепляет такое право за всеми осужденными женщинами, имеющими малолетних детей, до достижения ими 14-летнего возраста, кроме осужденных на срок свыше пяти лет за тяжкие и особо тяжкие преступления против личности. Бахмина не осуждалась за насильственные преступления.
Третий раз — в праве на условно-досрочное освобождение. Бахмина отбыла более половины назначенного ей срока наказания, режим в колонии не нарушала, взысканий не имела, даже в какой-то добровольной секции состояла — что-то там повышала, к тому времени еще и забеременела — автоматом должна освобождаться. Отказ. Затем, после возвращения дела кассационной инстанцией на повторное рассмотрение, — утрата независимости вовсе не исключает у отдельных судей пробуждение совести — второй отказ.
Да если бы на месте Бахминой оказалась другая осужденная с такими же характеристиками преступления и личности — она была бы амнистирована при вынесении приговора либо, что менее вероятно, воспитывала бы детей на воле с отсроченным наказанием, а уж окажись в колонии, что трудно представить, — пулей вылетела бы оттуда досрочно.
Но в том-то вся и штука, что Бахмина — другая. Она работала юристом в ЮКОСе. Эта аббревиатура означает клеймо врага. Врага страны, государства, власти, лично Путина — до конца не прояснено. Да это и не нужно. У нас сейчас все эти понятия — синонимы. В законе, правда, про ЮКОС ничего не сказано. Про женщин беременных и имеющих малолетних детей есть, а про ЮКОС нет. Но ведь судей как учили больше 70 лет: коль имеется интерес власти, закон можно отложить в сторону. Вот и отложили — в лучших традициях Ленина и Вышинского. Такие уроки не забываются.
Дело Бахминой — позор российского правосудия. Поэтому ее помилование будет не просто актом милосердия, оно необходимо как компенсация отказа в правовой справедливости. Иначе совсем плохо. Иначе — не ладно что-то в Российском государстве.
А то заладили: одна из многих, одна из многих…
