  |  |    |
  
|
2011.05.24 , Пресс-центр адвокатов Ходорковского , просмотров 770 Защитник - адвокат В.В. Клювгант
Задача данного суда рутинная по форме, но весьма необычная по существу. Она в том, чтобы узаконить (если угодно, легализовать) результат беспрецедентно смелого эксперимента над правом, экономикой и здравым смыслом. Этот результат сформулирован в обжалуемом приговоре и состоит в следующем: для признания исполненной сделки купли-продажи хищением не имеет никакого значения, что продавцы (они же «потерпевшие») получили выручку от продажи того, что у них якобы «похищено», отразили её в отчётности именно как выручку от реализации своей продукции, полностью покрыли ею все свои затраты на изготовление «похищенного» (то есть фактическую стоимость) и ещё получили прибыль. Не имеет значения и то, что «предмет хищения» не только никогда не изымался обвиняемыми, не обращался ими в свою пользу никаким иным способом, но и не мог быть изъят или обращён, потому что в полном соответствии с договором поставлен покупателю и поступил к нему. Совершенно неважно, что осуждённым попутно приписали незаконный захват и незаконный контроль над компаниями, имущество которых они потом якобы похитили. То есть, они похитили то, чем обладали незаконно, но всё равно совершили присвоение. Ничего на значат и десятки судебных решений, давно вступивших в законную силу и исполненных. Этими решениями собственником нефти, согласно приговору «похищенной» у дочек ЮКОСа, и получателем выгоды от реализации этой нефти признан сам ЮКОС. И выгода эта была столь велика, что налоги на неё, взысканные опять же с ЮКОСа, равны объёму реализации. И Правительство России утверждает в Европейском суде, что это чистая правда, причём делает это одновременно с вынесением обжалуемого приговора. А осуждённые за хищение нефти у ЮКОСа до этого признаны другим судом виновными в том, что ЮКОС, именно как собственник и выгодополучатель, недоплатил налоги с доходов, полученных от той самой нефти, которую они всю у ЮКОСа же и похитили. Причём оба «злодеяния» признаны совершёнными при одних и тех же фактических обстоятельствах. Поскольку все эти сущие пустяки для вывода об экспериментальном «хищении всей добытой нефти» ничего не значат, их можно смело признать установленными судом, что и было сделано в приговоре по результатам эксперимента. «Потерпевшие», которые уже пять лет как не ЮКОС, а Роснефть, тоже согласны, что получили прибыль от «хищения» у них всей нефти, и прислали об этом справки в суд. Это, конечно же, стало возможным исключительно потому, что Ходорковский с Лебедевым подавили волю всего руководства Роснефти во главе с Сечиным. В рамках эксперимента для несокрушимо обоснованного вывода о «хищении всей добытой нефти» имеет значение только одно: суду с прокурором не нравится цена, по которой была продана нефть. Потому что суд с прокурором знают или слышали, что где-то в мире (например, в Западной Европе) цена на какую-то нефть, как-то там оказавшуюся, была почему-то выше, чем на промысле в Сибири или на Волге. Что это за нефть, чья она, как там оказалась, почему столько стоит – опять же неважно. Из самого факта наличия в Западной Европе нефти по иной цене, чем на промысле в Сибири и на Волге, с неизбежностью следует, что именно на этом промысле и была похищена вся добытая нефть. Причём похищена нефть не в виде нефти, а в виде «ценовой разницы» по судебно - прокурорски. Правда, суд в экспериментальном приговоре признал, что прокурор не представил ему даже надлежащей методики расчёта своего обвинения, но погубить эксперимент не позволил и выход нашёл: сам насчитал «похищенной» нефти не только больше, чем прокурор просил, но даже больше, чем её было добыто. Вот я только что был в стране, где мировая рыночная цена литра бензина составляет, в пересчёте на рубли, примерно 60 рублей. Легко представить, какой откроется простор после вступления экспериментального приговора в силу для торжества законности и правосудия в отношении отечественных торговцев бензином, бессовестно «занижающих» цены в два с лишним раза по сравнению с «мировыми рыночными». А лидера и организатора этого «многократного занижения» в составе организованной группы и искать не надо: нам каждый день по телевизору показывают, как он требует снижать и без того многократно заниженные цены. Только называют его почему-то премьер-министром, а то и национальным лидером, а вовсе не лидером ОПГ. Видимо, вашего решения все ждут, уважаемый суд, чтобы положить конец этому преступному «расхищению ценовой разницы», и назвать наконец всё и всех своими именами... Есть и ещё одна неважная мелочь, тоже установленная судом: до того, как всю добытую нефть в виде «ценовой разницы» «присвоили» наши подзащитные, её присвоило себе наше же государство в виде экспортной и таможенной пошлин на эту нефть. Поскольку именно эти пошлины, вместе с затратами на транспортировку и прочую логистику, и составляют ту самую «ценовую разницу». В этом присвоении суду признались председатель правительства, его заместитель и министр экономики тех времён, ну и ещё с десяток свидетелей этот общеизвестный факт подтвердили. И неважно, что после этого первого присвоения никакой «ценовой разницы» для наших подзащитных попросту не осталось, чистота эксперимента осталась незамутнённой. Она была обеспечена легко: путём умолчания в экспериментальном приговоре о первом присвоении, совершённом государством. Итак, вот цель, стоящая перед настоящим судом: освятить, легализовать кассационным решением новый способ хищения – путём «перевода нефти на баланс» и покупки «похищаемого» на основании договора с «потерпевшим», в результате каковой покупки «потерпевший» получил прибыль, а «похититель» не получил похищенного, но от налогов с этого похищенного уклонился в огромных размерах и уже за это осуждён. Вся подготовительная работа для достижения этой цели проведена: - вы получили и приняли к рассмотрению дело, в котором не было на момент постановления приговора, и нет в настоящий момент, достоверного протокола СЗ, а это значит – нет никакого. По тому, который есть, вы, даже если захотите, не сможете установить, как в действительности проходил процесс, и проверить наши доводы: в нём не приведено даже содержание наших заявлений и ходатайств, не говоря уже о других многочисленных «шалостях» в виде искажений показаний свидетелей, содержания документов и т.п. И правильно, что нет наших заявлений и ходатайств: какая разница, что говорит и делает в процессе защита, когда всё заранее решено! То, что к делу не сочли нужным даже приобщить наши замечания на этот протокол за полгода процесса, и вы это дело рассматриваете – сущий пустяк, и мы даже не ссылаемся на этот довод как на основание отмены приговора. Это всего лишь, очередная из множества, яркая иллюстрация того, насколько этот процесс имеет отношение к правосудию и справедливости, а суд – к беспристрастности; - в экспериментальном приговоре «оценено» как исследованное и достоверное то, чего никто в суде не видел и не слышал. Это касается и свидетелей, показания которых не только не давались, но и не оглашались в суде, и отсутствующих в деле неведомых объектов экспертных исследований и приложений к заключениям, и множества документов и вещественных доказательств, включая аудиозапись телефонных разговоров, которые обвинение просто откровенно скрыло от суда и защиты; - в этом приговоре совершено столько подлогов, сколько необходимо для достижения цели эксперимента, и даже больше (есть и подлоги бессмысленные с точки зрения целей эксперимента). Например, если достижению цели эксперимента мешают имеющиеся в деле, вступившие в законную силу, судебные решения о том, что генсоглашения об условиях реализации нефти законны и не нарушают ничьих прав, включая права «потерпевших», то о них в приговоре и не упомянуто. Как не упомянуто и о многих других обстоятельствах, наповал убивающих экспериментальное «хищение», установленных судебными решениями, исследованными в процессе. Например, о том, что приговором Басманного суда (кстати, признанным вами законным и обоснованным четыре года назад) установлено получение этими же «потерпевшими» прибыли от этого же «хищения» этой же нефти. Зато домыслы и заклинания из судебных решений, не содержащие никаких фактических обстоятельств и зачастую вовсе не несущие смысловой нагрузки, но грозно звучащие в выгодную для цели эксперимента сторону, приведены под видом имеющих преюдициальное значение; - если показания свидетелей, допрошенных в суде, выводу об экспериментальном хищении мешают, значит, этих показаний в приговоре и нет, либо свидетели объявлены какими-нибудь неправильными. Например, председатель Совета директоров ЮКОСа и руководители его «потерпевших» дочек, работавшие именно в период «хищения» - люди, конечно же, неосведомлённые в фактических обстоятельствах, а уж председатель правительства страны - и подавно; - и вообще, какие могут быть свидетели из ЮКОСа, если в экспериментальную «орггруппу», похитившую всё и даже больше (в том числе нефть, которая не добывалась), «был вовлечён весь персонал компании в полном составе», «распределение ролей» в этой экспериментальной орггруппе точно соответствовало акционерным долям и служебным обязанностям в этой же компании и осуществлялось решениями её органов управления, а присвоение нефти и вовсе исполнили те, кто ни под каким судом никогда не находился и виновным никогда ни в чём не признавался. Зато оперативно поддержать эксперимент путём угроз и шантажа свидетелей в тиши следственных кабинетов параллельно с их допросами в суде – это сколько угодно. И суд надёжно стоял на защите этих следственных тайн и ничего не желал слышать об экспериментальных методах поиска экспериментальной «истины», доходящих до пыток; - ну и, конечно же, дорога в суд, а значит - и в приговор, была закрыта множеству доказательств и всем специалистам защиты. И правильно: как, например, можно было допустить в рамках эксперимента над правом и экономикой показания в суде докторов наук, профессоров Наталии Александровны Лопашенко и Михаила Геннадьевича Делягина: заранее же понятно, что они такое «хищение» ценовой разницы путём перевода на баланс и покупки нефти с прибылью для «потерпевших» иначе как ересью не назовут! А как допустить профессора Россинскую, у которой следователи, прокуроры и судьи учатся назначать и оценивать судебные экспертизы: что тогда осталось бы от умноподобных заключений экспертов обвинения с их бесконечными ошибками и подтасовками? Конечно же, и эти, и вообще все восемь специалистов защиты, к участию в таком смелом эксперименте непригодны, а потому по указанию прокуроров объявлены судом некомпетентными и отведены, лишь бы их заключения и показания не прозвучали в открытом процессе; - для всех остальных доказательств защиты, которые не способствуют достижению цели эксперимента, судом была найдена и применена экспериментальная же формула: «суд не находит законных оснований» для их исследования. Спасибо за откровенность, теперь все знают, что законные основания нужны не для мотивированного отказа защите и мотивированного же опровержения её доводов, а для исследования её доказательств. Зато в экспериментальном приговоре их при таком подходе не то что оценивать - упоминать не надо: нет таких доказательств, а на нет, как известно, и суда нет. Вот на основании этого нерушимого единства беззакония и лжи вам предстоит какими-то словами провозгласить, что правосудие свершилось. Вы, конечно, можете (ну хотя бы можем помечтать, что вы можете) сказать и другое: что эксперимент позорно провалился, что никакого правосудия в этом деле нет, как нет в нём и преступления, и обвинения, и процесса, и приговора в правовом смысле этих слов. А есть лишь беспомощная и ничтожная попытка притворства, чтобы под прикрытием формы судопроизводства придать видимость хоть какого-то приличия расправе над невиновными людьми и любой ценой не дать им выйти из тюрьмы. Для того, чтобы это сказать с чистой совестью, есть все те самые законные основания, которых регулярно не находил Хамовнический суд. Они налицо. Но мы трезво оцениваем ваши возможности и не питаем иллюзий. О том, что это именно расправа, буквально вопиёт каждая строчка приговора. Но вот его завершающие строки, в которых у наших подзащитных просто украдено почти по четыре отбытых года – просто кульминация кровожадности. Вообще это суметь надо: сначала около пятидесяти раз в течение четырёх лет официально признать и закрепить следственно-прокурорскими и судебными решениями, что арест как мера пресечения избирается и продлевается именно лицам, отбывающим наказание в виде лишения свободы, и что именно поэтому им надо ещё и вторую решётку поставить, иначе ведь в общем режиме окажутся, а это им непозволительная поблажка – пусть в тюремном сидят. А потом, в экспериментальном приговоре, при подсчёте оставшегося к отбытию срока, просто взять и выбросить из уже отбытого эти самые четыре года без одного месяца, которые до этого всё время признавали, пока было выгодно! Желаю вам, уважаемый суд, свершить правосудие, руководствуясь исключительно законом и совестью. Все поданные нами жалобы поддерживаю в полном объёме, как и их доводы, исчерпывающе полностью подкреплённые ссылками на законы, документы и материалы дела. Защитник-адвокат В.В. Клювгант |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
| Михаил Делягин © 2004-2015 | |