  |  |    |
  
|
2002.11.20 , "Россия в глобальной политике" , просмотров 1159 Весной 2002 года в Петербурге в информационном агентстве «Росбалт» состоялась дискуссия на тему «Глобализация: вызовы российскому бизнесу». В разговоре приняли участие известные экономисты, политики и бизнесмены, ученые в области общественных наук. Среди них депутат Госдумы и лидер партии «Развития предпринимательства» Оксана Дмитриева, директор Института проблем глобализации, а с недавних пор помощник Председателя правительства РФ по вопросам макроэкономики Михаил Делягин, руководитель ОАО «Северсталь» Алексей Мордашов. С вступительным докладом выступил профессор Санкт-петербургского университета, заведующий кафедрой мировой экономики Сергей Сутырин. Предлагаемая вниманию читателей статья в основном построена на материале этой дискуссии; отчасти используются и идеи, прозвучавшие на ряде других круглых столов, прошедших в последнее время по соприкасающимся тематикам в Петербурге, участником которых автор также являлась в той или иной степени. Например, сходная проблематика обсуждалась на состоявшихся в начале июня в Доме ученых в Петербурге «Алферовских чаепитиях», куда в силу политических предпочтений Жореса Алферова собрались экономисты определенного круга. Теже темы затрагивались на Форуме молодых российских и германских лидеров, организованном немецкими фондами – фондом Герберта Квандта и фондом имени Конрада Аденауэра. Последнее мероприятие также прошло в конце июня в Петербурге. На нем выступил с докладом широко известный своими работами по глобализации профессор Владислав Иноземцев. Самообман и иллюзии порождают неправильные установки и неправильные действияОб этом в первую очередь шла речь в докладе профессора Сутырина, открывшего круглый стол «Глобализация: вызовы российскому бизнесу». Итак, в чем же обманываются россияне? Представим коротко основные идеи доклада. Транснациональные корпорации переживают сегодня радикальную трансформацию стратегии своего поведения. Еще 20 лет назад они концентрировали свое внимание и усилия на ограниченном количестве регионов и отдельных группах стран. При этом на первый план выходили специфические национальные особенности того или иного региона, которые принимались во внимание и даже ставились во главу угла при выработке стратегии поведения той или иной корпорации. Продукт корпорации адаптировался к конкретному потребителю. За последние 20 лет ситуация изменилась кардинально. Сферой деятельности и интересов ТНК стал практически весь мир, а не отдельные регионы. И теперь уже потребитель и регион должны приспосабливаться к единому унифицированному продукту, обкатанному на других регионах и других потребителях. Осознание этой ситуации еще не пришло в Россию. Здесь по-прежнему убеждены, что под наши «уникальность и неповторимость» должны приспосабливаться те, кто приходит на наш рынок, потому что мы представляем собой безусловно важнейший и перспективнейший регион. Между тем, российский рынок, вопреки сложившимуся у россиян мнению, отнюдь не представляет собой большой ценности. Да, Россия дает порядка 2,5% мирового ВВП (и занимает по этому показателю 10-е место в мире), однако, если пересчитать показатели на душу населения, то вместо 10-го места мы получим уже 95-е или 105-е – в зависимости от методики подсчета. А страна с такими показателями вряд ли может рассматриваться как перспективная. Большим заблуждением является и представление о том, что Россия является привлекательным для международных корпораций рынком дешевой и квалифицированной рабочей силы, и отсюда должно проистекать желание зарубежных инвесторов вкладывать средства в российскую экономику. На деле, если посмотреть с западной колокольни, разница в стоимости рабочей силы в России и, скажем, в Чехии и Польше, малосущественна. А что касается квалификации и качества наших работников, то, как показывают многочисленные социологические исследования, проведенные среди западных работодателей, «российская рабочая сила» не оправдывает возлагаемых на нее ожиданий. Прежде всего с точки зрения точности исполнения инструкций, соблюдения технологий, пунктуальности, аккуратности и т. д. – без чего немыслимо производство современных высококачественных товаров. Косвенно мы признаем это и сами, отдавая предпочтение товарам, произведенным в других европейских странах, если даже на территории России есть аналогичное предприятие той же иностранной компании и товары, сделанные в России, дешевле. Таким образом, применительно к иностранным инвестициям, оба важнейших мотива – поиск рынка и экономия на затратах - оказываются если и не совсем несостоятельны, то сомнительны. Получается, особого интереса мы для международных корпораций не представляем и ничего хорошего ждать с этой стороны не можем. Встает вопрос: может быть, тогда нам стоит дистанцироваться от мирового экономического процесса и попробовать развиваться вне его, сохраняя свою уникальность и самобытность? Как показывает вся история развития человечества, ответ может быть только отрицательным. У нас нет другого выхода, кроме как активно участвовать в мировом процессе и пытаться влиять на выработку «правил игры» так, чтобы максимизировать положительные эффекты и минимизировать отрицательные последствия. Тут представляется логичным привести один чрезвычайно неудачный, хотя и очень популярный лозунг «России надо интегрироваться в мировую экономику». Этот лозунг сбивает с толку. Россия давно и прочно интегрирована в мировую экономику. И в данный момент речь идет о том, что России надо бороться за иное место в мировой экономике, на мировом рынке, чем то, которое она занимает на данный момент. Надо уходить от роли сырьевого придатка, которая уже закрепилась за Россией, и пытаться повышать роль высокотехнологичной продукции – по меньшей мере до уровня 20-25% от нашего экспорта. И, хотя мы вряд ли в обозримом будущем достигнем уровня экономического развития Швейцарии или Швеции, мы должны попытаться сократить разрыв. Здесь не обойтись без выделения приоритетных отраслей и оказания им адресной государственной поддержки. Никто из участников дискуссии не оспорил выдвинутые профессором Сутыриным тезисы, однако, была предложена другая расстановка акцентов. Дискуссия развивалась по двум направлениям, что, кстати, соответствует и общей ситуации, которая возникает при попытках анализа влияния глобализации на экономику. Часть аналитиков склонна делать акцент на человеческом факторе, который становится абсолютно определяющим при развитии постиндустриальной экономики в глобализирующемся мире. В этом случае подчеркивается роль психологии, нового типа сознания, структуры личности и способностей целеполагания, мобилизационная роль проектов, захватывающих население и т. д. Другие аналитики сосредотачиваются на роли грамотной экономической политики государства, которая, по их мнению, и определяет успех или не-успех вхождения в глобализованную экономику. Впрочем, две эти плоскости рассуждений пересекаются и взаимопроникают. Глобализация - это прежде всего другое сознание
Ярким примером первого подхода может быть взгляд Михаила Делягина. Так, Михаил Делягин выделил три основных особенности развития мировой системы хозяйства после вступления в глобализационные процессы. Во-первых, снижение эффективности всех управляющих систем, так как все управляющие системы сформировались в пору расцвета других типов человеческого сознания. Во-вторых, предельное обострение конкуренции, причем конкуренции в сфере качества управления. Если раньше конкуренция была методом «воспитания», то теперь она превращается в инструмент борьбы на уничтожение. В-третьих, конкуренция в сфере формирования сознания. Здесь особенно важно, каким образом формируется сознание элиты общества, которая является образцом для подражания общества в целом. Если сознание элиты формируется извне, то элита начинает преследовать цели, соответствующие интересам тех сил «извне», которые формируют ее сознание. Дружба существует между народами. Между государствами существует только конкуренция. Основной вывод – необходима программа или, если угодно, проект развития России, который формулировал бы ее интересы, векторы и цели ее развития. Нужен разумный эгоизм. Нужна национально ориентированная элита. Эту мысль отчасти поддержал, а отчасти оспорил вице-президент Международного общественного фонда «Экспериментальный творческий центр» Юрий Бялый. Он подчеркнул, что любое активное движение, любой рывок предполагают мобилизационную готовность общества, а это возможно только тогда, когда у общества есть своя идея, общий проект, объединяющий граждан. Такой идеальный проект всегда был у России. В разное время это были идея «третьего Рима», «самодержавие, православие, народность», соборность, коммунизм, противостояние империализму и т. д. Ради этих идей можно было жить в ситуации отложенного вознаграждения, подтягивать пояса и мобилизовываться. Проектность, которая реально существовала, несмотря на страшные кровавые издержки и неудачное управление, позволяла сравнительно бедной стране быть субъектом мирового ранга. Однако теперь мы отказались от своего проекта и пошли в мир, приняв чужой проект. Тем самым мы перестали быть субъектом построения нового мира, субъектом глобализации. И теперь, согласившись на периферийную роль в чужом проекте, мы больше не можем заниматься стратегическим планированием. Нам никто не предлагает участвовать в проектировании и у нас нет такой возможности. Таким образом, и ориентированность «на чужое» национальной элиты и отсутствие национальной программы вполне естественны. Мы сами это выбрали и сами под этим подписались. Сюда же можно подверстать и прозвучавшую в другом месте чуть позже концепцию «Русского мира», предложенную писателем-фантастом Андреем Столяровым, представляющем петербургскую группу футурологов и социологов «Конструирование будущего». По мнению Столярова, сейчас в мире конкурируют три великих культуры или если угодно три подхода – северо-американский, мусульманский и китайский. России нет места внутри этих проектов и ее шанс – стать глобальным коммуникатором для этих трех формирующихся гигантских агломераций. По мнению Столярова, ставку тут можно было бы сделать на огромную российскую диаспору, развеянную по всему мира. И задача государства привлечь и консолидировать эту диаспору, связать с нынешней Россией, замкнуть на ее интересы. Мрачную картину состояния «Человеческого фактора» нарисовал президент Института системных проектов аналитик Юрий Солодухин. Отметив, что стране необходимо около100 млрд. долларов инвестиций в год, а она получает ровно половину, причем в сырьевые и топливно-энергетические отрасли, в транспорт, а никак не туда, куда бы хотелось, Солодухин подчеркнул, что куда более тревожное положение складывается в социальной сфере. Существует такой показатель – Индекс развития человеческого потенциала. Вычисляется ежегодно международными организациями по 170-странам. Так вот, за несколько лет Россия скатилась на десяток пунктов и скольжение вниз продолжается. Что учитывается при вычислении индекса? Показатели состояния здоровья и продолжительности жизни, уровень образования и реальные доходы на душу населения и т.д. До последнего времени Россия выглядела прилично на общем фоне за счет высокого уровня образования населения, однако, он стремительно катится вниз. Взять, например, такой показатель – уровень владения родным языком. В начале 90-х Россия была на 3-ем месте по этому показателю, сегодня – на сотом. Другой пример - только 58% россиян родившихся в 90-е годы доживут по прогнозам демографов до 60 лет. Очевидно, что страна с больным малообразованным и низкоинтеллектуальным населением не может создать динамичную быстроразвивающуюся экономику. Одновременно, подчеркнул Солодухин, если Россия окончательно превратится в сырьевой придаток, это чревато еще более тяжелыми последствиями. Так как, во-первых, «сырьевой придаток» по определению предполагает низкоинтеллектуальное и низкообразованное население. Во-вторых, 20-40 миллионов человек окажутся лишними в стране с таким типом экономики. По мнению Солодухина, «руль повернуть еще, может быть, можно». Однако государственная власть по каким-то неведомым причинам то ли не видит остроты этих проблем, то ли не может с ними справиться. Поэтому бизнес, элиты должны давить на правительство на президента и пробивать свое видение, свои подходы, свои стратегии, добиваться принятия мер по изменению вектора экономического развития страны. И другое непременно условие – усиление социальной политики, которое должно переломить тенденцию снижения качества населения. По данным международной организации труда, воспроизводство здорового образованного и интеллектуально полноценного населения возможно при оплате около 3 долларов в час – то есть около 550 долларов в месяц. У нас эта сумма значительно ниже. Касаясь взаимоотношений транснациональных корпораций и государства в пору глобализации, Солодухин подчеркнул, что как только у корпораций возникают проблемы, они тут же бегут под крылышко своих государств и государства всемерно лоббируют их интересы в мире. Наше же государство пока никакой активности по лоббированию интересов наших фирм не проявляет. Государственно-экономический уклон
Теперь попробуем привести другую плоскость видения проблемы – более «экономически-государственно-управленческую», и, пожалуй, более традиционную. Здесь выступили ученые – экономисты и практики-хозяйственники. Оксана Дмитриева сделала упор на роли государственной структурной политики, подчеркнув, что отрасли, выходящие на мировой рынок, конкурируют с аналогичными отраслями других стран. Соответственно, если налоговое законодательство другой страны либеральнее нашего, значит, та или иная наша отрасль будет обречена на неконкурентоспособность. Если проанализировать прорывы различных стран на мировой рынок, произошедшие в последнее время, то станет очевидно, что они идут по очень узким сегментам рынка и при целевой государственной поддержке. В России же есть масса совершенно абсурдных налогов и таможенных пошлин, к примеру, на какао-бобы. Понятно, что производить мы их никогда не будем, и если бы снизить эту пошлину, то российская кондитерская промышленность стала бы намного конкурентоспособнее. Надеяться же на то, что все урегулирует рынок, бессмысленно – пошлины, тарифы, налоги назначают госорганы, а не рынок, и все они имеют либо стимулирующий либо репрессивный характер. Потечет или не потечет капитал в ту или иную отрасль или в ту иную страну зависит от условий, которые капиталу предлагает та или иная отрасль или страна, а, стало быть, это зависит от того, как строится экономическая политика руководством страны. Тут логично привести пример Индии, на которую обычно ссылаются, приводя пример последовательной и достигшей цели государственной политики, направленной на повышение конкурентоспособности экономики страны на мировом рынке. Индия, как известно, добилась больших успехов в области программирования и компьютерных технологий в целом. Успех этот был заложен в специальных государственных программах и в инвестировании больших средств в образование в этой сфере. Теперь индиийское оффшорное программирование - одно из наиболее успешных и масштабных в мире, а индийские специалисты-компьютерщики стали заметным фактором и в европейских странах и в США. Любопытно, что в Индии была принята специальная программа подготовки нескольких десятков тысяч (а в совокупности даже сотен тысяч) компьютерных специалистов, которые заведомо не могли устроиться на работу в Индии, с тем, чтобы они выехали на работу в развитые страны, устроились там и потом косвенно способствовали развитию Индии, вовлекая в мировую экономику и индийские предприятия, к сотрудничеству с которыми они все равно будут тяготеть. Программа супердальновидная. Честно говоря, трудно представить себе что-либо подобное в современной России… Впрочем, это уже из области человеческого фактора и психологии. Кстати, что касается успехов России в сфере программирования, то ситуация тут весьма показательна. Несколько последних лет команды молодых питерских программистов из СПбГУ и ГИТМО регулярно занимали первые места на мировых чемпионатах по программированию, опережая команды ведущих американских и европейских университетов. Однако, как рассказал автору материала лидер известнейшей петербургской школы программистов профессор СПбГИТМО Владимир Парфенов, победам питерских студентов приходит конец. Уровень преподавания в школах точных наук, еще недавно весьма высокий, стремительно падает. А отсутствие государственной поддержки современных программ подготовки школьников и студентов по разным компьютерным направлениям на фоне мощной государственной поддержки, например, китайских студентов, неизбежно приведет к сдаче позиций российской школы. Впрочем, прежние интеллектуальные заделы позволяют четырем тысячам петербургских программистов более-менее неплохо существовать за счет западных заказов. Впрочем, по объемам этих заказов мы весьма отстаем от той же Индии… Алексей Мордашов представил точку зрения «за стихийный рынок». По его мнению, зачастую предлагаются такие программы развития экономики, что уж лучше отдать развитие нашей экономики на волю чистого рынка и конкуренции. Все просто – отметил руководитель «Северстали» - чем больше конкуренции, тем выше уровень экономического развития, чем меньше конкуренции, тем ниже уровень экономического развития. Основной выбор – в пользу рынка страна уже сделала в 1991 году и он определяет все остальное. Борис Кузык – генеральный директор холдинговой компании «новые программы и концепции» подчеркнул, что мы все еще находимся на перекрестке. Одна дорога ведет «в сырьевые придатки», но и другая пока еще не закрыта, хотя и становится все более узкой, заросшей и извилистой. В России пока еще есть высокотехнолгичный комплекс. Однако, загружен работой он на 22%, износ основных фондов составляет порядка 70%, объем производства сократился за последние 10 лет в 5-15 раз, заработная плата в высокотехнологичном комплексе меньше, чем в машиностроении на 37%. В два раза сократилось количество докторов и кандидатов наук, работающих в ВТК. Соответственно, если взять, например, авиастроение, то объем нынешнего рынка российских авиастроителей - это 32% рынка 1989 года. И если четыре крупнейшие мировые фирмы производят сейчас 970 самолетов в год, то страна Россия – 6-12 самолетов. Катастрофически падают уровень и объем фундаментальных исследований. По уровню развития ведущих мировых технологий мы отстаем в среднем на 15 лет, что, учитывая сегодняшние темпы развития, катастрофически много. Тут хочется сделать краткое отступление и привести цифры, с которыми познакомил всех своих гостей на «Алферовских чаепитиях» Жорес Алферов. Он рассказал, что в пору расцвета возглавляемого им Физико-технического института имени Иоффе – института мирового уровня и мировой известности - бюджет института составлял порядка 70 миллионов долларов в год. Сейчас он составляет порядка 10 миллионов долларов, а еще несколько лет назад составлял 4 миллиона долларов, что позволяло выплачивать нищенскую зарплату научным работникам и ничего более. Кстати, этот институт мог бы служить наглядной иллюстрацией процессов в нашей «высокой науке» - за последние десять лет его покинули десятки ученых, которые как раз и могли бы обеспечить прорывы в высокотехнологичных областях. Таким образом, если государство по-прежнему не будет проводить грамотной структурной политики, то несомненно Россия потеряет в ближайшее десятилетие все свои позиции на рынке ВТК и превратится просто в сырьевой придаток не только европейских стран и США, но и азиатских соседей. Кузык считает прямым долгом элиты навязывать государству свое понимание и видение ситуации и заставить его принять срочные меры. А именно - реструктурировать ВПК и ВТК под запросы мирового рынка и найти 12-14 миллиардов долларов для проведения этой реструктуризации. При этом Кузык очень скептически относится к реструктуризации «по бывшему вице-премьеру», когда за 8 месяцев нарисовали 47 холдингов - ибо ожидать, что механически и спешно объединив 10 нищих можно получить одного богатого - наивно. Борис Кузык отметил, что некие «точки роста» стратегического мышления и экономического планирования есть – например, это РСПП, который ведет огромную работу, однако, пока эта работа мало востребована, процентов на пять. В то же время США проводят вполне продуманную и заранее спроектированную политику, по мнению Кузыка, они реализуют концепцию управляемых конфликтов – чтобы управлять ситуацией, надо создать конфликт и принять участие в его решении. Таким образом, и тут мы в конце рассуждений выступающего сталкиваемся с проблемой проектности и человеческого фактора. С близких позиций на тему реструктуризации выступал на «Алферовских чаепитиях» и известный российский экономист, депутат Государственной думы, Сергей Глазьев. Он предложил найти деньги для высокотехнологичных отраслей за счет введения природной ренты за недропользование, подчеркнув, что, если основные средства в стране добываются в сфере недропользования, значит, тут же должна быть и основная налогооблагаемая база. Закончить же этот раздел хочется цитатой из Владислава Иноземцева, который сформулировал свое видение необходимой государственной политики на нынешнем этапе наиболее сжато и полно. «Важнейшей функцией государства должно стать максимальное поощрение предпринимательской активности в производственной сфере; пока отечественные и зарубежные инвесторы не будут поставлены в равные условия, мы не добьемся качественного роста налоговых поступлений, не преодолеем криминальной связки представителей власти и руководства крупных национальных компаний. Нам следует прийти, в конечном счете, к естественной интеграции страны в систему мирового хозяйства, причем этот путь лежит через сокращение доли добывающих и ресурсных отраслей и увеличение доли отраслей промышленности, производящих конечные потребительские товары. Именно ориентация на производство конкурентоспособных потребительских товаров, а не наращивание военных отраслей или обеспечение предприятий государственным заказом, способна запустить в действие естественный механизм воспроизводства, основанный на платежеспособном спросе граждан. При относительной насыщенности потребительского рынка рост реальных доходов не стимулирует инфляцию, а дает импульс развитию производства; сокращение импорта позволит постепенно снижать курс рубля к доллару, не вызывая инфляции, наращивать экспортный потенциал страны. В ближайшей перспективе товары массового спроса, производимые в России, должны заместить продукцию сырьевого сектора в качестве основной статьи российского экспорта.Тяжелая промышленность в той ее части, которая ориентирована на производство неконкурентоспособных на мировом рынке средств производства, должна подвергнуться решительному сокращению. Государству категорически не следует финансировать разработку техники, в массовом масштабе производящейся за рубежом; поддержка должна быть направлена только на те цели и задачи, которые обещают дать явный технологический приоритет. Недопустимо «удержание на плаву» неэффективных отечественных компаний за счет государственного спроса. От прямого дотирования сельскохозяйственных производителей вне зависимости от эффективности их производства необходимо перейти к политике централизованных закупок сельскохозяйственной продукции по ценам обеспечивающим рентабельность аграрного сектора, с последующей продажей данной продукции перерабатывающим предприятиям по рыночным ценам. Представляется, что на протяжении двух-трех десятилетий такая политика могла бы превратить Россию в среднеразвитую промышленную страну, с уровнем валового национального продукта порядка 8 тысяч долларов на человек в год… …Лишь в более отдаленной перспективе хозяйственный комплекс России, как и большинства стран Восточной Европы, может трансформироваться в постиндустриальный.» Что такое глабализация в целом и в экономике в частности
Попробуем теперь понять, в какой мировой порядок предстоит вписаться российскому бизнесу – что представляют собой глобализация и постиндустриальное общество? Вопрос этот до чрезвычайности спорный. Мнения у представителей разных социальных страт и разных стран категорически разнятся. Скажем, небезызвестный антиглобалист и мифическая личность субкоманданте Маркос, чья книга, кстати, только что вышла в свет в Москве двухтысячным тиражом, убежден, что глобализация - это порабощение трананциональными корпорациями свободных народов при помощи купленных марионеточных правительств. А Егор Гайдар, отвечая недавно на вопрос автора, где он видит корни антиглобализма, сказал, что, по его мнению, антиглобализм субсидируют агропромышленники и текстильщики развитых стран, боящиеся конкуренции аналогичных товаров стран третьего мира. Тем не менее, есть некоторые черты «нового порядка», которые, наверное, можно принять за более-менее общепринятые. Это - прежде всего свободы перетекания капитала и снижение регламентирующей роли государств в угоду чисто рыночным механизмам в масштабах всего мирового сообщества и, соответственно, возрастание роли международных корпораций. Одновременно подчеркивается и возрастающая мобильность населения с точки зрения смены работы, места жительства и т. д. Правда, при этом обычно отмечается, что свободой этой будут обладать только люди, принадлежащие определенному слою и достигшие определенного статуса в постиндустриальном обществе. Ряд черт глобального общества выдели в своей книге «Линия горизонта» идеолог глобализма финансист Жак Аттали. Итак, это общество кочевников, в котором все решают деньги и капитал свободно перетекает из страны в страну. Это общество, в котором одна из основных ценностей - свобода передвижения и, соответственно, гражданство процветающих стран, обеспечивающее такую свободу. Проигравшими в этом обществе оказываются несколько миллиардов жителей Азии, Африки, Латинской Америки, утешением которым остаются наркотики, алкоголь и прочие суррогаты. Из российских авторов представляется логичным сослаться на исследования Владислава Иноземцева, который уделил этому вопросу внимания более, чем какой-либо иной отечественный ученый. По мнению Иноземцева, о подлинной глобализации можно будет говорить лишь тогда, когда начнет преодолеваться экономическая разделенность мира и большая часть человечества выйдет за рамки экономической системы мотивации. Соответственно, глобализация будет возможна лишь при условии активного формирования постэкономического общества. Постэкономическео общество же, по Иноземцеву, характеризуется тем, что «преодолевается труд как деятельность, диктуемая исключительно внешней материальной необходимостью, а нас мену ему приходит активность, побудительным мотивом которой служит желание человека «стать тем, чем он может быть» (В. Иноземцев «Расколотая цивилизация», М., 1999 г.). Соответственно, чертами этого общества станут превалирование производства и потребления услуг над производством и потреблением товаров, становление науки и креативного потенциала работников как основного производительного фактора, инвестиции прежде всего в интеллектуальный потенциал и образование и т. д. Некоторые неутешительные итоги
Попробуем теперь прикинуть, какие перспективы ждут российский бизнес на путях развития такого общества с учетом нынешнего состояния дел в стране. Очевидно, что политика нашего государства сегодня не направлена на формирование постэкономического общества. Скорее, наоборот, мы скатываемся к более архаичному обществу «раннего капитализма», «обществу потребления». Не приходится говорить и о том, что российский бизнес именно как совокупность компаний, объединенных принадлежностью к России, базирующихся на ее территории и действующих в рамках проводимой российским руководством политики, имеет какие-то особенные шансы на вписывание в глобализационные процессы и постиндустриальное общество. Государство не стимулирует вложений в науку, образование и интеллектуальный сектор в целом или в каких-либо его проявлениях. Компании, которые производили бы такие вложения, оказались бы в более сложном положении, чем те, которые этого не делают. Таким образом, приходится признать, что принадлежность к России не дает никаких дополнительных шансов нашему бизнесу на быструю интеграцию в глобализирующееся общество и даже, напротив, принадлежность к России с учетом существующих в стране законов и общей ситуации ставит российский бизнес в более сложное положение, чем бизнес других стран. Тем не менее, остатки интеллектуального потенциала, сохранившиеся в разных сферах российской экономики и научных институтах, а также поддерживающийся пока достаточно высокий уровень образования и возможности для получения этого образования могут служить базисом для вписывания некоторых фирм и слоев российского общества в формирующееся в Европе и США постэкономическое глобалистское общество. В этом плане интеграционная политика России может упростить вхождение отдельных фирм и людей в это общество. Насколько велико количество россиян, которые смогут войти в общество будущего, формирующееся сейчас на Западе, сказать трудно. Во всяком случае, это определенно не десятки миллионов, а сотни тысяч, в лучшем случае, – несколько миллионов человек – знающих европейские языки, высокообразованных и способных производить интеллектуальную продукцию высокого качества. Можно надеяться, что постепенное стирание границ и упрощение формальностей приведут, в конце концов, к тому, что местожительства работника не будет играть никакой роли и вполне может быть, что Россия с ее бескрайними территориями сделается привлекательным местом для жизни будущих членов постэкономического постиндустриального будущего. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
| Михаил Делягин © 2004-2015 | |